Фридман. Поэзия Батюшкова. Глава 4. Часть 6.

6

Заканчивая стилевую характеристику Батюшкова-поэта, нельзя не остановиться на его мастерстве. Батюшков определенно отмежевывался от чисто формального взгляда на искусство. В письме к Жуковскому он говорил о поэзии: «Мы смотрим на нее с надлежащей точки, о которой толпа и понятия не имеет. Бо́льшая часть людей принимает за поэзию рифмы: а не чувство, слова, а не образы. Бог с нею»¹¹¹⁸. Требование содержательности Батюшков предъявлял и к изобразительному искусству. В очерке «Прогулка в Академию художеств» он писал: «Я не одних побежденных трудностей ищу в картине. Я ищу в ней более: я ищу в ней пищу для ума и для сердца»¹¹¹⁹. По свидетельству Н. А. Полевого, Батюшков не видел «ничего особенного» в «гладких стихах», считая, что их появилось слишком много¹¹²⁰. Но вместе с тем Батюшков умел воплотить большое и значительное содержание в блестящей художественной форме. Это восхищало его современников. Для И. Георгиевского Батюшков — поэт, который «щастливо успел в версификации и сладостном изображении идей»¹¹²¹, для Вяземского «великий мастер»¹¹²², для Дмитриева поэт, показавший «совершенство русской версификации»¹¹²³, для Пушкина «чудотворец» стиха¹¹²⁴.

Взыскательный мастер — вот наиболее точная характеристика Батюшкова-художника. «Сознательность поэтического творчества составляет его отличительную черту», — правильно утверждал Л. Н. Майков¹¹²⁵. Как показывают слова Батюшкова из его неопубликованной записной книжки, он резко подчеркивал, что крупный художник не только создает эстетические шедевры, но и ясно понимает, как их надо создавать. «Я заметил, что тот, кто пишет хорошо, рассуждает всегда справедливо о своем искусстве, — замечает Батюшков. — Если вы хотите научиться, то говорите с часовым мастером о часах, с офицером о солдатах, с крестьянином о землепашестве. Если хотите научиться писать, то читайте правила тех, которые подали пример в их искусстве»¹¹²⁶. Вместе с тем Батюшков любил говорить о серьезности поэтического труда, который явно недооценивали светские круги. В той же неопубликованной записной книжке он утверждал, что поэзия «есть искусство самое легкое и самое трудное, которое требует прилежания и труда, гораздо более, нежели как об этом думают светские люди»¹¹²⁷.

Батюшков хорошо сознавал необходимость постоянной творческой работы, обеспечивающей рост талантливого художника. «Труд, я уверен в этом, — писал Батюшков, — никогда не потерян»¹¹²⁸ и, по собственному выражению, «целый век бледнел над рифмами»¹¹²⁹. Он старался идти к «славе» «стезею труда и мыслей»¹¹³⁰, и этот труд давал ему подлинное удовлетворение. В речи о легкой поэзии он утверждал, что именно творческая работа «доставляет» писателям «чистейшие наслаждения среди забот и терний жизни»¹¹³¹«Я имел два, три часа, счастливейшие в моей жизни»¹¹³², а в письме к Вяземскому советует другу: «Не покидай музу. Что без нее в жизни?»¹¹³³

Характер творческого труда Батюшкова определялся желанием создать художественно совершенную психологическую лирику. Батюшков добивается той «красивости в слоге», которая кажется ему необходимой в жанрах «легкой поэзии»¹¹³⁴ (он, например, хочет, чтобы прочитавший его «Опыты» «просвещенный человек» сказал: «вот приятная книжка, слог довольно красив»¹¹³⁵). Самые свои надежды на славу Батюшкова связывает именно с мастерской отделкой лирических миниатюр: «Я люблю славу и желал бы заслужить ее, вырвать из рук Фортуны, — пишет он Жуковскому, — не великую славу, нет, а ту маленькую, которую доставляют нам и безделки, когда они совершенны»¹¹³⁶. Отсюда вытекало стремление Батюшкова непрестанно совершенствовать «механизм стиха». «Не отстать от механизма стихов... для нашего брата-кропателя не шутка», — утверждает он в письме к Гнедичу¹¹³⁷. В то же время Батюшков обосновывал необходимость тщательной отделки деталей. «Пожелаем искусному художнику более навыка, без которого нет легкости и свободы в отделке мелких частей», — говорит он о работах скульптора Есакова¹¹³⁸. Эта «отделка мелких частей» была существенным элементом поэтического труда Батюшкова. Место и роль каждого слова в лирическом стихотворении подолгу обдумываются Батюшковым. «Иногда перестановка одного слова... весьма значительна», — пишет он Гнедичу¹¹³⁹. Батюшков бесконечно «поправляет» свои стихи, иногда делая перерыв в несколько лет между разными стадиями творческой работы. «Стихи свои переправил так, что самому любо, — сообщает он Гнедичу в 1809 г. — Право, лучший судия, после двух или трех лет, сам сочинитель, если он не заражен величайшим пороком и величайшею добродетелью — самолюбием»¹¹⁴⁰.

Однако неопубликованная записная книжка Батюшкова свидетельствует о том, что он чаще всего «поправлял» свои стихи через довольно короткий срок после их сочинения и принципиально настаивал на таком методе работы. Процитируем запись Батюшкова, которую можно по справедливости считать самым полным высказыванием поэта о своей творческой работе: «Писать и поправлять одно другого труднее. Гораций говорит, чтоб стихотворец хранил девять лет свои сочинения! Но я думаю, что девять лет поправлять невозможно. Минута, в которую мы писали, как будет далека от нас!.. а эта минута есть творческая. В эту минуту мы гораздо умнее, дальновиднее, проницательнее, нежели после. Поправим выражение, слово, безделку, а испортим мысль, перервем связь, нарушим целое, ослабим краски. Вдали предметы слишком тусклы, вблизи ослепляют нас, итак, должно поправлять через неделю или две, когда еще мы можем отдавать себе отчет в наших чувствованиях, мыслях, соображениях при сочинении стихов или прозы. Как бы кто ни писал, как бы ни грешил против правил и языка, но дарование, если он его имеет, будет всегда видно. Но дарования одного, без искусства, мало»¹¹⁴¹. Это тонкое и умное рассуждение свидетельствует о том, что Батюшков прекрасно понимал роль вдохновения — эмоционального подъема, без которого невозможна работа художника, и не придавал отделке деталей самодовлеющего значения, хотя и считал ее весьма важной.

«Поправлять» стихи Батюшков настойчиво советует и своим друзьям — Вяземскому, Гнедичу и Жуковскому. «Переправь, не поленись», — просит он Гнедича, сообщая ему «замечания» на элегию «Задумчивость»¹¹⁴². Особенно заботится Батюшков о том, чтобы свои стихи «поправлял» Жуковский, не любивший вносить изменения в уже созданное произведение. «Он не из тех людей, которые переправляют. Ему и стих поправить трудно», — сетует Батюшков в письме к А. И. Тургеневу¹¹⁴³ (ср. слова из письма Жуковского к Вяземскому: «Мелочей поправлять не буду, потому что только изгажу поправкою»¹¹⁴⁴). Более того, Батюшков предлагает друзьям вносить исправления в его собственные стихи, иногда предоставляя им полную свободу действий («делай, что хочешь», — часто повторяет он в письмах к друзьям)¹¹⁴⁵. «Правь сам и всем давай исправлять», — пишет Батюшков Гнедичу о своих стихах, подготовляя издание «Опытов»¹¹⁴⁶.

Именно высокая творческая требовательность Батюшкова являлась одной из причин того, что его литературная продукция была небольшой по объему. Батюшков считал, что «лучше печатать одно хорошее... нежели все без разбора»¹¹⁴⁷, и сжигал многие свои стихи, не удовлетворявшие его эстетическим требованиям, резко отделяя «то, что стоит печатания», и то, что надо «предать огню-истребителю»¹¹⁴⁸. Интересно, что Батюшков был готов сжечь даже «Мои пенаты» в случае, если бы это ставшее знаменитым послание вызвало отрицательный отзыв Жуковского. «Вот тебе... послание к «пенатам», которое подвергаю твоей строгой критике», — писал Батюшков Жуковскому. — Прочти его и переправь то, что заметишь; если и вся пиеса не годится, скажи: я ее сожгу без всякого замедления...»¹¹⁴⁹.

Напряженная и систематическая творческая работа позволила Батюшкову пройти путь от слабых и незрелых произведений к художественным шедеврам. Он и сам это сознавал. По-видимому, с его ведома Гнедич в предисловии к той же второй, стихотворной части «Опытов» писал: «Издатель надеется, что читатели сами легко отличат последние произведения от первых и найдут в них бо́льшую зрелость в мыслях и строгость в выборе предметов». В самом деле, начавши с очень слабых произведений («Элегия», «К Мальвине» и др.), Батюшков в 1810—1812 гг. создает замечательные шедевры русской лирики («Мои пенаты», «Элизий» и др.). Особенно показательна переработка им некоторых своих произведений, в частности, программного для него стихотворения «Мечта». Батюшков работал над «Мечтой» на протяжении 15 лет (первая редакция стихотворения относится к 1802—1803 гг., последняя — к 1817 г.)¹¹⁵⁰. О тщательности и систематичности этой работы свидетельствует хотя бы тот факт, что в 1810 г. Батюшков послал Вяземскому «прибавление» к «Мечте» и просил его «заметить» «то, что не хорошо, что не понравится»¹¹⁵¹«Мечты» демонстрирует «эволюцию батюшковского стиха от тяжеловесных... ямбических шестистопников... к... стиху «Моих пенат»¹¹⁵². Вместе с тем Батюшков значительно обогащает эмоционально-психологическое содержание своего стихотворения. В этом смысле первая редакция «Мечты» послужила как бы конспектом, из которого в ряде случаев выросли яркие и полные картины¹¹⁵³. Приведем пример. Во второй, как и в первой, редакции. Батюшков писал о том, что фантазия изменяет климат в сознании «мечтателя»:

О, сладостна мечта! Ты красишь зимний день,
Цветы в снегах рождаешь,
Зефирам крылья расправляешь,
И стелешь в льдинах миртов тень¹¹⁵⁴.

Эти чрезвычайно условные образы, выдержанные в духе романтического противопоставления севера и юга, не удовлетворили Батюшкова. В конце апреля 1811 г. поэт сообщал Гнедичу, что «Мечту» он «снова всю переделал и «мирты» послал к черту»¹¹⁵⁵. Вместо устраненных «миртов» в окончательной редакции «Мечты» возник глубоко прочувствованный биографический эпизод, связанный с воспоминаниями поэта о Финляндии и ее природе.

О, сладкая мечта! О, неба дар благой!
Средь дебрей каменных, средь ужасов природы,
Где плещут о скалы Ботнические воды
В краях изгнанников... я счастлив был тобой!
Я счастлив был, когда в моем уединеньи,

Раздастся ветров свист и вой,
И в кровлю застучит и град, и дождь осенний.

Насколько высоким был уровень мастерства поэта в конце его творческого пути, наглядно демонстрируют антологические стихотворения Батюшкова. При всей глубине и емкости своего содержания они по размеру часто не превышают 4—6 строк. Совершенно естественно, что при такой сжатости антологических стихотворений особенно важную роль играли в них разнообразные приемы лирической композиции, позволяющие повысить экспрессивность поэтического повествования (неожиданная «драматическая» концовка¹¹⁵⁶ или концовка, приобретающая форму афоризма¹¹⁵⁷«Подражания древним» Батюшков развертывает великолепную цветопись. Здесь возникает целая симфония красок (см. образы «лазурный царь пустыни» (I), розы «румянее крови́» (II), кипарис, который всегда «свеж и зелен» (III), «лазурь васильков» (IV)¹¹⁵⁸.

Таково художественное мастерство Батюшкова — одного из самых крупных русских мастеров слова предпушкинского периода.

Сноски

¹¹¹⁸ Батюшков — Жуковскому, середина декабря 1815 г. (III, 356).

¹¹¹⁹

¹¹²⁰ О духовной поэзии. — «Библиотека для чтения», 1838, ч. 26, стр. 93.

¹¹²¹ И. Георгиевский. Карманная библиотека Аонид. СПб., 1821, стр. 193.

¹¹²² См.: «Московский телеграф», 1828, ч. 19, № 1, стр. 34—45. См. также восторженный отзыв Вяземского о мастерстве Батюшкова, опубликованный в книге М. И. Гиллельсона «П. А. Вяземский». Л., 1969, стр. 89.

¹¹²³ «Сочинения И. И. Дмитриева», т. II. СПб., 1893, стр. 260).

¹¹²⁴ XII, 267.

¹¹²⁵ I, 316.

¹¹²⁶ «Разные замечания» (ПД, ф. 19, ед. хр. 1, л. 56).

¹¹²⁷ Там же.

¹¹²⁸

¹¹²⁹ «Чужое — мое сокровище» (II, 326).

¹¹³⁰ Батюшков — Вяземскому, 13 сентября 1817 г. (III, 467).

¹¹³¹ II, 243.

¹¹³² Батюшков — Гнедичу, октябрь — декабрь 1810 г. (III 105).

¹¹³³

¹¹³⁴ См. «Речь о влиянии легкой поэзии на язык» (II, 241).

¹¹³⁵ Батюшков — Гнедичу, 2-я половина июля 1817 г. (III, 459).

¹¹³⁶ Батюшков — Жуковскому, июнь 1817 г. (III, 448).

¹¹³⁷ Батюшков — Гнедичу, начало июля 1817 г. (III, 457).

¹¹³⁸ «Прогулка в Академию художеств» (II, 110).

¹¹³⁹ Батюшков — Гнедичу, конец февраля — начало марта 1817 г. (III, 422).

¹¹⁴⁰

¹¹⁴¹ «Разные замечания» (ПД, ф. 19, ед. хр. 1, л. 27).

¹¹⁴² Батюшков — Гнедичу, 27 ноября — 5 декабря 1811 г. (III, 162).

¹¹⁴³ «Он печатает свои стихи. Радуюсь этому и не радуюсь. Лучше бы подождать, исправить; кое-что выкинуть: у него много лишнего» (Батюшков — Вяземскому, 11 ноября 1815 г. ЦГАЛИ, ф. 195, ед. хр. 1416, л. 55).

¹¹⁴⁴ Жуковский — Вяземскому, 12 апреля 1815 г. («Письма В. А. Жуковского к А. И. Тургеневу» М., 1895, стр. 145).

¹¹⁴⁵ См., напр., письмо Батюшкова к Гнедичу от начала июля 1817 г. (III, 458).

¹¹⁴⁶ Батюшков — Гнедичу, конец февраля — начало марта 1817 г. (III, 425).

¹¹⁴⁷ Батюшков — Жуковскому, середина декабря 1815 г. (III, 358).

¹¹⁴⁸

¹¹⁴⁹ Батюшков — Жуковскому, 12 апреля 1812 г. (III, 178).

¹¹⁵⁰ Ср. также две редакции стихотворения «Веселый час» (см. Б., 78—81 и 460—462).

¹¹⁵¹ Батюшков — Вяземскому, 1-я половина 1810 г. (ЦГАЛИ, ф. 195, ед. хр. 1416, л. 79).

¹¹⁵² Б., 473.

¹¹⁵³ «Мечты», и он сделал на полях «Опытов» следующую заметку: «Писано в молодости поэта. Самое слабое из всех стихотворений Батюшкова» (XII, 272).

¹¹⁵⁴ Б., 479.

¹¹⁵⁵ III, 120.

¹¹⁵⁶ В. В. Виноградов. Стиль Пушкина, стр. 311.

¹¹⁵⁷ «К. Н. Батюшков» («Полное собр. стихотворений К. Н. Батюшкова». М.—Л., 1964, стр. 48—49).

¹¹⁵⁸ Уваров, печатая свои французские переводы из античных авторов в брошюре «О греческой антологии», указывал, что они созданы в порядке «дружеского соревнования» с Батюшковым (I, 429). В этом соревновании Уваров потерпел полное поражение именно потому, что Батюшков сумел сделать удивительно «вещественными» и конкретными довольно бледные уваровские образы в своем цикле «Из греческой антологии». Напр., вместо упомянутых Уваровым в третьем стихотворении цикла «свежих и легких тканей» («frais et légers tissus») у Батюшкова фигурируют «покровы легкие из дымки белоснежной».