Фридман. Поэзия Батюшкова. Глава 4. Часть 5.

5

Мы видели, что стилевая манера Батюшкова была в основных своих чертах связана с его романтическими устремлениями, с его желанием верно изобразить внутренний мир личности. И все же стиль еще не пришедшего к «законченному» романтизму Батюшкова отличался классической ясностью и уравновешенностью всех своих компонентов. Любовь Батюшкова к математически точной гармонии эстетических форм показывала, что в его лирике, в отличие от романтической поэзии Пушкина, чувства и страсти «отъединенной» личности еще не разрушали своей эмоциональной напряженностью упорядоченного спокойствия подачи художественного материала. Если в пушкинских романтических поэмах мы находим намеренную прерывистость и отрывочность композиции, то центральное послевоенное произведение Батюшкова — элегия «Умирающий Тасс», где дана тема столкновения поэта и «толпы», типичная и для пушкинского романтизма, имеет четко очерченную композиционную форму, что соответствует последовательному, строго логическому развитию мыслей и чувств героя. И хотя творческий мир Батюшкова отличался в целом высокой художественностью, в «Умирающем Тассе» противоречие между романтическим характером основной идеи и ее несколько холодноватой классической разработкой мешало выявлению социально-психологической остроты темы и снижало художественный эффект стихотворения. Вероятно, это и было одной из причин, заставивших Пушкина сказать, что «эта элегия, конечно, ниже своей славы»¹¹⁰⁰ (впрочем, как мы отметили в главе третьей, в некоторых своих элегиях послевоенного времени Батюшков подходит к экспрессивной «отрывистости» любовных произведений Пушкина-романтика).

В стиле Батюшкова с его ярко выраженной «переходностью» есть и реалистические элементы. Они присутствуют и в военных стихотворениях Батюшкова, и в его литературно-полемических сатирах (см. об этом выше), и в его картинах природы. Некоторые из этих картин свидетельствуют о движении к реализму, происходящем «внутри» батюшковского предромантизма¹¹⁰¹. Наряду с условной романтической южной природой у Батюшкова возникают описания, связанные с природой средней полосы России. Батюшковское послание «К Никите» начинается картиной «роскошной» весны:

Как я люблю, товарищ мой,
Весны роскошной появленье
И в первый раз над муравой
Веселых жаворонков пенье.
Но слаще мне среди полей
Увидеть первые биваки...

Ср. аналогичную картину в «Пробуждении»:

Ни кроткий блеск лазури неба,
Ни запах, веющий с полей,
Ни быстрый лет коня ретива
По скату бархатных лугов
И гончих лай и звон рогов

Ничто души не веселит...

О реалистическом характере последнего описания свидетельствует любопытная деталь: в варианте стихотворения речь идет о лае борзых, а не гончих¹¹⁰², следовательно, для Батюшкова было важно отобрать наиболее точные детали охоты.

Фауна батюшковской лирики наряду с просто «пташками»¹¹⁰³ включает русских жаворонков¹¹⁰⁴, а в ее флоре встречаются не только экзотические деревья, но и русские ивы, дубы¹¹⁰⁵, черемухи, акации¹¹⁰⁶ и даже березы (в «Послании к А. И. Тургеневу» Крылов мечтает «под тению березы о басенных зверях»). Иногда у Батюшкова даже создается стилевой разнобой между романтическими и реалистическими деталями пейзажа. Так, в его «Тавриде» говорится о стране,

Где путник с радостью от зноя отдыхает
Под говором древес, пустынных птиц и вод, —
Там, там нас хижина простая ожидает,
Домашний ключ, цветы и сельский огород.

Здесь сосуществуют два ряда образов — условно-романтический («говор древес», «простая хижина») и бытовой («домашний ключ», «сельский огород»).

Но важнее всего, что в поэзии Батюшкова сквозь образы условного предромантического мира просвечивает живая действительность — реальный быт небогатого культурного дворянина Александровского времени. Несомненно ошибочна точка зрения Л. Н. Майкова, утверждавшего, что «русские бытовые черты чрезвычайно редки в поэзии Батюшкова»¹¹⁰⁷. На самом деле бытовые картины занимают видное место в лирике Батюшкова. Совершенно прав Б. С. Мейлах, подчеркнувший, что одной из линий «вызревания элементов реалистического стиля» у Батюшкова было «стремление к изображению лирического героя на... бытовом фоне», связанное с «наполнением» поэзии «содержанием обыденной жизни»¹¹⁰⁸. Реалистические мотивы и картины у Батюшкова еще не образуют целостный художественный метод. В поэзии Батюшкова еще нет того типического, которое является существеннейшей отличительной чертой реализма. Стремление к типизации сказалось у Батюшкова лишь в отдельных образцах его прозы¹¹⁰⁹. Однако бытопись в поэзии Батюшкова представляет собой явление, входящее в процесс становления русского реализма.

Реалистическая бытопись возникала в творчестве многих писателей конца XVIII — начала XIX в., например, у М. Н. Муравьева (см. хотя бы его послание «К Феоне»). Особенно показательны в этом смысле некоторые вещи Дмитриева, в частности его баллада «Отставной вахмистр» с ее подчеркнуто будничным колоритом и сюжетом (см., например, описание запущенного дома героя и двора, заглохшего в крапиве, из этой баллады). Батюшков, подобно Дмитриеву, как бы «вырывает» из быта отдельные его детали и передает их во всей предметной конкретности. В «Моих пенатах» поэт рисует обстановку своего жилища.

В сей хижине убогой
Стоит перед окном
Стол ветхий и треногий

Архивные материалы показывают, что эта обстановка действительно окружала Батюшкова, что ее описание было воспроизведением действительности. В 1810 г. Батюшков сообщал Вяземскому из Череповца: «Облокотясь на старинный стол, который одержим морской болезнию, ибо весь расшатался, пишу тебе, любезный князь, эти несвязные строки»¹¹¹⁰.

В послании «К Жуковскому» Батюшков, рассказывая о своей болезни, в реалистических тонах дает собственный портрет:

Дрожат мои колени,
Спина дугой к земле,
Глаза потухли, впали,
И скорби начертали
Морщины на челе...¹¹¹¹

Батюшков иногда рисует одежду своих героев. В «Видении на берегах Леты» один из поэтов сочиняет стихи «в издранном шлафроке широком». Эта деталь повторена в конце «Видения», где Крылов также появляется «в широком шлафроке издранном». Но ярче всего реалистическая бытопись Батюшкова в «гастрономических» картинах. Здесь фигурируют: «выписной сыр», «салакушка с сельдями», «фляжка с водкой», «полный ковш пивной» и т. п. В послании Батюшкова «К Жуковскому» дан блестящий: «гастрономический натюрморт», предвосхищающий аналогичные описания в пушкинском «Онегине»:

И роскошь золотая,
Все блага рассыпая
Обильною рукой,
Тебе подносит вины
И портер выписной,
И сочны апельсины,
И с трюфлями пирог —
Весь Амальтеи рог,
Вовек неистощимый,
На жирный твой обед!

Бытопись Батюшкова верно воспроизводила обстановку, в которой протекала жизнь русского культурного дворянства Александровского времени, хотя и освещала лишь ее отдельные детали. Замечательно, что Погодин, рисуя кабинет Карамзина в Остафьеве, где создавалась «История Государства Российского», припомнил бытовую картину из «Моих пенатов» Батюшкова («всё утвари простые, всё рухлая скудель...» и т. д.) и использовал ее как средство характеристики скромной обстановки, окружавшей писателя¹¹¹².

Однако в тех стихотворениях Батюшкова, где нашли место бытовые картины реалистического типа, чувствуется стилевая двойственность. Она ясно обнаруживается при анализе мифологических образов поэта.

обыденности своего лирического героя. В стихотворениях Батюшкова очень много мифологических образов (здесь фигурируют Фортуна, Парка, Киприда, Амур, Гальциона и т. п.). Однако реалистические тенденции Батюшкова иногда заставляют его снижать эти образы, обнажая их условность (на такое снижение мы уже указали в «Видении на берегах Леты»). И весьма часто Батюшков, художественно воплощая эти тенденции, смешивает мифологическое с бытовым. В этом отношении он продолжает традицию «Анакреонтических стихов» Державина (примечательно заглавие входящей сюда вещи: «Анакреон у печки») и горацианских и анакреонтических од Капниста (в относящемся к этому циклу стихотворении «Желания стихотворца» «капское вино» и «нектар» «кокосов сочных» сосуществуют с «укругом хлеба» и «кружкой кислых щей»).

«сельский поп» и «пьяный плут» (III, 38). В послании «Князю П. И. Шаликову» упоминается «Аполлон с парнасскими сестрами», но вместе с тем сказано о «тряской мостовой». В «Отъезде» фигурирует редкое мифологическое лицо — Арахна, в то же время поэт сообщает о своем намерении «улететь» «на тройке в Питер». В послании «К Жуковскому» «домашний Гиппократ, наперсник парки бледной», поит больного поэта «полынью и супом из костей». В «Ответе Тургеневу» поэт размышляет о том, что произошло бы, если бы «скалу Левкада в болота Петрограда судьбы́ перенесли». Эти два ряда — мифологический и бытовой — легче всего увидеть в «Моих пенатах». Рисуя здесь дружескую пирушку, Батюшков, с одной стороны, дает перифраз мифологического характера (вино — «дар Вакха»), а с другой — упоминает о предметах домашнего обихода (говорит о «звоне и стуке» рюмок):

О Вяземский! цветами
Друзей твоих венчай.
Дар Вакха перед нами:

Питомец муз надежный,
О Аристиппов внук!
Ты любишь песни нежны
И рюмок звон и стук!

Высоко оценивая «Мои пенаты», Пушкин все же замечал, что в этом произведении мифология дисгармонирует с бытом, так как русские герои появляются здесь на фоне греческого антуража¹¹¹³ (см. об этой оценке Пушкина в главе пятой).

Стилевая двуплановость поэзии Батюшкова¹¹¹⁴, связанная с постепенным и в высшей степени органическим вызреванием реализма в русском искусстве, естественно сказалась и в ее языке. Вступая на реалистические пути, Батюшков нередко практически разрывал не только с тематическими, но и с языковыми принципами карамзинизма, очень сильно ограничивавшего «литературные функции бытового просторечия»¹¹¹⁵. В поэтическом языке Батюшкова условно-литературная струя совмещается с просторечием, это соединение подчас используется Батюшковым в качестве контрастного стилевого эффекта. «Грубость слога очень оригинальна посреди слога высокого», — утверждал Батюшков в записной книжке¹¹¹⁶«охрип», «гортань», «рожа» рядом со словами «красавица», «любовь», «Гименей»¹¹¹⁷). Но, конечно, условно-литературная и бытовая струя в языке Батюшкова далеко не всегда являются контрастными. Они часто растворяются в общей карамзинистской норме сглаженного «среднего стиля», приспособленного для передачи психологических переживаний человека из дворянской среды.

Сноски

¹¹⁰⁰ XII, 283.

¹¹⁰¹ «Пейзаж должен быть портрет. Если он не совершенно похож на природу, то что в нем?» — заявлял Батюшков в «Прогулке в Академию художеств» (II, 96—97).

¹¹⁰²

¹¹⁰³ См. «Мои пенаты» и др.

¹¹⁰⁴ См. «К Никите», «Послание И. М. Муравьеву-Апостолу» и др.

¹¹⁰⁵ «Совет друзьям».

¹¹⁰⁶ См. «Беседку муз».

¹¹⁰⁷

¹¹⁰⁸ М., 22.

¹¹⁰⁹ См. об этом в нашей книге «Проза Батюшкова», стр. 137—138.

¹¹¹⁰ Батюшков — Вяземскому, 20 июля 1810 г. (ЦГАЛИ, ф. 195, ед. хр. 1416, л. 1).

¹¹¹¹ Интересен вариант, подчеркивающий реалистичность этого портрета:

И ноги ходуном...

(Б. 496)

¹¹¹² М. Погодин. Н. М. Карамзин, ч. II. М., 1866, стр 28.

¹¹¹³

¹¹¹⁴ Такая двуплановость была характерна для русской поэзии конца XVIII — начала XIX в.: в «Моих пенатах» Батюшков поместил «двуструнную балалайку» рядом с музами, то же самое сделал Державин в анакреонтическом стихотворении «Тишина».

¹¹¹⁵ См. об этом в кн.: В. В. Виноградов. Очерки по истории русского литературного языка XVII — XIX вв. Изд. 2. М., 1938, стр. 179.

¹¹¹⁶   «Чужое — мое сокровище» (II, 355).

¹¹¹⁷ См. III, 55 и 169.