Поиск по творчеству и критике
Cлово "SIC"

1. Батюшков — Вяземскому П. А., 19 декабря 1811.

Входимость: 1. Размер: 12кб.

2. Батюшков — Гнедичу Н. И., 7 ноября 1811.

Входимость: 1. Размер: 7кб.

1. Батюшков — Вяземскому П. А., 19 декабря 1811.

Входимость: 1. Размер: 12кб.

Часть текста: по крайней мере, подбить мой старый мундир лоскутками этой ветошницы, затем что, мой милый друг, этот Грузинец опасен — cet autre Alexandre, cet autre Achille. 1 Он чего доброго ... но шутки в сторону: он — страшный скотина, и прошу тебя именем дружбы не писать на него эпиграмм. Если б он был человек, а не Шаликов, то стоил бы того, чтоб ему я или ты, или кто случится, проколол ему [sic!] желудок, обрубил его уши и съел живого зубами ... но он Шаликов! Ради бога, не отвечай ему. Пусть Каченовский с ним воюет явно на Парнасе и под рукой в полиции, mais nous autres — N’allons pas  imiter  les pédants de Molière! 2 Но каков же этот Шаликов? Что это значит? Родяся мопсом, захотел в Мидасы, и Мидас прогремел кошельком и где же — на рынке .. ??? Ah, toujours de l’esprit, toujours de l’esprit, monsieur Trissotin! monsieur de Trissotin. 3 Но этот Триссотин человек преопасный: я это знал давно. Он готов на тебя жаловаться митрополиту, готов прокричать уши всем встречным и поперечным, что его преследуют, что его бранят, а потому бранят и бога, что он стихотворец, князь и чурлы-мурлы,...

2. Батюшков — Гнедичу Н. И., 7 ноября 1811.

Входимость: 1. Размер: 7кб.

Часть текста: на Оленина; я знаю его на опыте, знаю, что он готов служить всякому, а меня он, кажется, и любит; но что он для меня в силах сделать? Дать мне место. Какое? Нет, я не так дешево продам свободу, милую свободу, которая составляет всё мое богатство. Тысяча рублей жалованья для меня не важны: я и без хлопот могу достать более, трудясь около крестьян или около книжных лавок. Называй меня чем хочешь, мечтателем, сумасшедшим и хуже еще, а я всё буду напевать свое: дипломатика ! Я готов ехать в Америку, в Стокгольм, в Испанию, куда хочешь, только туда, где могу быть полезен, а служить у министров или в канцеляриях, между челядью, ханжей и подъячих не буду; нет, твой друг не сотворен Расставчиком кавык и строчных препинаний. Он был некогда солдатом, хотя и весьма миролюбивым; он нюхал порох, хотя и не геройским носом; но как бы то ни было, он везде и всегда помнил своего Горация и независимость предпочтет всему, кроме благодарности, кроме ее святых обязанностей, ибо он не может откупиться от нее красноречием, как этот чудак, который родился в Женеве и умер в Эрменонвиле, как Жан-Жак! Что же касается до любви, то она улетела, изменница, и никогда не заглянет к человеку, который начал рассуждать и мыслить, который разочарован и людьми, и несчастиями, который на женщин смотрит, как на кукол, одаренных языком и еще язычком — и более ничем. Я их узнал, мой друг: у них в сердце лед, а в головах дым. Мало, хотя и есть такие, мало путных. Я Тибуллю, это правда, но так, по воспоминаниям, не иначе. Вот и вся моя исповедь. Я не влюблен. Я клялся боле не любить И клятвы верно не нарушу: Велишь мне правду говорить? И я — уже немного трушу !... Я влюблен сам в себя. Я сделался или хочу сделаться совершенным Янькою, то-есть эгоистом. Пожелай мне счастливого успеха. Спасибо за описание моих успехов. К ним нельзя быть нечувствительным; они — суть мечта, — но всегда приятная для сердца. Называй славу, как хочешь, а слава...