Поиск по творчеству и критике
Cлово "HENRI"
Входимость: 1. Размер: 14кб.
Входимость: 1. Размер: 25кб.
Входимость: 1. Размер: 50кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 14кб.
Часть текста: с вами на берегах Невской Наяды и в шуме городском, и в уединенных беседах, где мы делали друг другу откровения не о любимцах счастья, нет, а о дружбе нашей, о пламенной любви к словесности, к поэзии и ко всему прекрасному и величественному, — дают мне право на ваше воспоминание. В жизни моей я был обманут во многом, кроме дружбы. Ею могу еще гордиться; она примиряет меня с жизнию, часто печальною, и с миром, который покрыт развалинами, гробами и страшными воспоминаниями. Теперь несколько слов о себе. Вы не будете требовать от меня целой Одиссеи, то-есть описания моих походов и странствий: для этого недостает у меня бумаги, а у вас терпения. Скажу вам просто: я в Париже! La messagère indifférente, 1 молва известила вас давно о наших победах, чудесных поистине: это всё давным-давно известно и распложено в английском клубе и в газетах, и в «Сыне Отечества», и у Глинки, и в официальных одах постоянного Хлыстова; одним словом — это старина для вас, жителей мирного Питера. Но поверите ли, мы, которые участвовали во всех важных происшествиях, мы едва ли до сих пор верим, что Наполеон исчез, что Париж наш, что Людовик на троне и что сумасшедшие соотечественники Монтескье, Расина, Фенелона, Робеспьера, Кутона, Дантона и Наполеона поют по улицам: «Vive Henri quatre, vive ce roi vaillant!» 2 Такие чудеса превосходят всякое понятие. И в какое короткое время, и с какими странными подробностями, с каким кровопролитием, с какою легкостию и легкомыслием! Чудны дела твоя, господи! Нет, любезный друг, надо иметь весьма здоровую голову, чтоб понять все дела сии и чтобы следовать за всеми обстоятельствами ... Я от этой работы отказываюсь, я, который часто не понимал стихов Шихматова. Скажу просто: я в Париже. Первые дни нашего здесь пребывания были дни энтузиазма. Теперь мы покойнее. Бродить по бульвару, обедать у Beauvilliers, посещать театр, удивляться искусству, необыкновенному искусству Тальмы, смеяться во всё...
Входимость: 1. Размер: 25кб.
Часть текста: , а о дружбѣ нашей, о пламенной любви къ словесности, къ поэзіи и ко всему прекрасному и величественному, даютъ мнѣ право на ваше воспоминаніе. Въ жизни моей я былъ обманутъ во многомъ, кромѣ дружбы. Ею могу еще гордиться; она примиряетъ меня съ жизнію, часто печальною, и съ міромъ, который покрытъ развалинами, гробами и страшными воспоминаніями. Теперь нѣсколько словъ о себѣ . Вы не будете требовать отъ меня цѣлой Одиссеи, то-есть, описанія моихъ походовъ и странствій: для этого недостанетъ у меня бумаги, а у васъ терпѣнія . Скажу вамъ просто: я въ Парижѣ ! La messagère indifférente, молва извѣстила васъ давно о нашихъ побѣдахъ , чудесныхъ по истинѣ : это все давнымъ давно извѣстно и распложено въ англійскомъ клубѣ и въ газетахъ, и въ Сынѣ Отечества , и у Глинки, и въ оффиціальныхъ одахъ постояннаго Хлыстова; однимъ словомъ, это — старина для васъ, жителей мирнаго Питера. Но повѣрите ли? Мы, которые участвовали во всѣхъ важныхъ произшествіяхъ, мы едва ли до сихъ поръ вѣримъ , что Наполеонъ изчезъ, что Парижъ нашъ, что Людовикъ на тронѣ , и что сумасшедшіе соотечественники Монтескье, Расина, Фенелона, Робеспьера, Кутона, Дантона и Наполеона поютъ по улицамъ: «Vive Henri quatre, vive ce roi vaillant!» Такія чудеса...
Входимость: 1. Размер: 50кб.
Часть текста: Фурман. Когда в феврале 1813 года Батюшков приехал в Петербург, он застал там общество в напряженном состоянии, под впечатлением известий с места военных действий. Но это было уже не смутное, полное неизвестности волнение прошлого года, а бодрое ожидание грядущих событий, в благополучный исход которых легко верилось после того, как русский народ с таким единодушием, с такою энергией и беззаветным самоотвержением выдержал и одолел жестокую грозу неприятельского нашествия. Петербург, однако, не видел врага лицом к лицу, и течение общественной жизни не было в нем прервано и потрясено так глубоко, как внутри России. Поэтому Константину Николаевичу показалось даже на первый взгляд, что на берегах Невы и теперь, после великих испытаний народного духа, все идет по-старому, и он уже готов был жалеть о тяжелых днях лихорадочной жизни в Нижнем Новгороде {Соч., т III, с, 219, 220.}. Его восторженный патриотизм все еще требовал удовлетворения, и в своем послании к Д.В. Дашкову, в это время написанном, на предложение возвратиться к прежним мотивам свой поэзии он отвечал следующими воодушевленными строками: ...пока на поле чести За древний град моих отцов Не понесу я в жертву мести И жизнь, и к родине любовь, Пока с израненным героем, Кому известен к славе путь, Три раза не поставлю грудь Перед врагов сомкнутым строем, - Мой друг, дотоле будут мне Все чужды музы и хариты, Венки, рукой любови свиты, И радость шумная в вине! Было бы, однако, несправедливо думать, что в Петербурге мало понимали внутреннее значение великой борьбы, славно законченной в пределах России и теперь смело перенесенной за ее рубежи, чтобы довершить поражение врага, покушающегося наложить свою тяжелую руку на независимость нашего отечества. Напротив того, такое понимание Батюшков мог встретить в людях особенно ему близких. Так, Оленин, давний враг галломании, не только выражал горячее негодование против недостойного просвещенной...