Батюшков К. Н. Письмо Бернарда Тасса к Порции о воспитании детей // Батюшков К. Н. Сочинения: В 3 т. — СПб.: П. Н. Батюшков, 1885—1887.
Т. 2. — 1885. — С. 282—287.
Письмо Бернарда Тасса къ Порціи о
воспитаніи дѣтей1).
..............
Я желалъ бы самъ превратиться въ это письмо и летѣть къ тебѣ, милая и безцѣнная супруга: мое присутствіе и тебя, и меня осчастливило бы совершенно. Довольствуйся однимъ желаніемъ, которое къ горести моей не могу исполнить. Будь увѣрена, что на крыльяхъ любви чистой и постоянной я часто посылаю къ тебѣ мои сокровеннѣйшія онѣ живутъ при тебѣ неразлучно. Я надѣюсь, я почти увѣренъ, что моя Порція то же дѣлаетъ: и такъ, мысли наши встрѣчаются на дорогѣ. Знаю, сколь тягостна тебѣ разлука наша; чувствую въ моемъ сердцѣ печаль твою, тѣмъ болѣе, что ѣ извѣстно, съ какою живостію ты предаешься ей — не отъ малодушія, нѣтъ, отъ излишества любви къ несчастному изгнаннику. Но если лучшая награда за любовь есть любовь равномѣрная, то можешь быть покойна: я люблю тебя, какъ только можетъ любить смертный — всѣмъ сердцемъ, всей душою. Надѣюсь, что наше свиданіе будетъ скорѣе, нежели ты полагаешь, но медленнѣе твоихъ желаній. Не хочу и не могу писать — когда именно, ибо это зависитъ отъ воли чуждой; но оно тѣмъ болѣе будетъ радостно, чѣмъ менѣе ожиданно тобою. Въ случаѣ, если Богъ продлитъ разлуку нашу (положимся на волю Его безъ ропота!), я долженъ ѣ объяснить мои мысли о воспитаніи милыхъ малютокъ нашихъ.
Такъ! Мы должны показать свѣту, сколько они драгоцѣнны намъ пользою, которую принесутъ имъ наши попеченія. Къ несчастію, по молодости твоей ты не имѣешь еще сей опытности, необходимой для воспитанія дѣтей. Спѣшу подать нѣкоторые совѣты, частію изъ древнихъ, частію изъ новыхъ философовъ почерпнутые. Управляясь оными, ты можешь, съ помощію Бога, успокоить нѣкогда почтенную старость твою въ объятіяхъ ихъ добродѣтельной юности.
Образованіе или воспитаніе языкѣ материнскомъ) раздѣляется на двѣ части: на нравы и ученіе. Нравственность подлежитъ попеченію отца и матери, ученіе — болѣе отцу. И такъ, я стану говорить о первой, предоставляя себѣ — если будетъ угодно Небесамъ продлить жизнь мою — попеченіе о наукахъ нашего Торквата. Молодость его не позволяетъ еще склонить его подъ тяжкое ярмо ученія. Если любовь родительская меня не ослѣпляетъ, и сколько судить можно по такому нѣжному возрасту, я полагаю, что онъ одаренъ прелестнымъ тѣломъ и душою прекрасною. Но этого мало для желаемаго нами совершенства; это все требуетъ образованія! Нѣтъ земли столь дикой и безплодной, которая бы отъ стараній не удобрилась, не ѣлалась мягкою, плодотворной; нѣтъ земли плодоносной, которая бы при запущеніи не сдѣлалась дикою, твердою. Подобно сему умъ, отъ природы самый дикій и своенравный, отъ воспитанія дѣлается нѣжнымъ и гибкимъ, а самый гибкій и нѣжный — безъ образованія портится и все небесное теряетъ. Навыкъ превращается въ натуру. И такъ, нужно заранѣе пріучать къ ученію. Пока деревцо нѣжно и гибко, заранѣе наклоняй вѣтви мыслей къ благотворной сторонѣ вырѣзанныя на мягкой корѣ юнаго дерева, съ нимъ мало по малу выростаютъ и живутъ до смерти его: такъ сіи примѣры добра, сіе безпрестанное поученіе добродѣтели сильно врѣзываются въ молодую память и выростаютъ съ душою. Затвердѣлаго въ порокахъ и лѣности нельзя обратить къ добру и ученію, подобно какъ ободъ колеса распрямить и привести въ первое состояніе.
Наша Корнелія уже выходитъ изъ отроческихъ лѣтъ. Душа и тѣло ея растутъ ежедневно, умъ становится ѣе и быстрѣе. Пора, милый другъ, посѣять въ немъ нѣкоторыя сѣмена, достойныя насъ. Нѣтъ сѣмянъ, которыя бы приносили лучшіе плоды, нѣтъ сѣмянъ, которыя бы сильнѣе истребляли жажду свѣтскихъ, суетныхъ радостей, какъ сѣмена страха и любви къ Богу. И такъ, нужно тебѣ стараться всѣми запечатлѣть въ сей невинной душѣ любовь и мысли о Богѣ, о вѣчномъ Творцѣ, который даровалъ ей и жизнь, и все, что есть прекраснаго въ жизни настоящей и будущей. Старайся внушить ей страхъ Божій, не низкій, не рабскій — величію Творца такой не угоденъ, — но страхъ благородный, чистый, спокойный, который бы такъ тѣсно былъ связанъ съ любовію, что ничто, никакая сила ихъ разлучить не могла: такъ чтобы отъ тѣснаго союза страха и любви родилась религія!
Какъ тѣнь позволяетъ иногда въ области своей зарождаться вреднымъ травамъ, но не даетъ имъ выростать и приносить горькихъ плодовъ, такъ и религія не допускаетъ порокамъ гнѣздиться въ душѣ, расплодиться и приносить плоды ужасныхъ преступленій. Теперь надобно объяснить, что значить слово нравы: сохранять во всемъ, что говоришь и дѣлаешь, скромность и приличіе. Навыкъ къ этому отъ юности даетъ ѣкоторый порядокъ и прочный блескъ всѣмъ поступкамъ; онъ даетъ имъ прелесть неизъяснимую и которая имѣетъ силу нравиться людямъ образованнымъ и самыхъ простолюдиновъ плѣняетъ. Нравы раздѣляются на тѣ, которымъ насъ наставляетъ ученіе и время. Первые отъ наставниковъ запечатлѣваются въ юной душѣ, вторые суть плоды собственной опытности и разсудка. И такъ, спѣши научить тому, что отъ тебя зависитъ, милая супруга! Два способа ученія: одинъ — разсужденіемъ и доводами, другой — примѣромъ. Чувство зрѣнія быстрѣе дѣтямъ, какими ихъ желаешь видѣть: безмолвное наставленіе, наставленіе примѣромъ всего сильнѣе. Желать наставить дѣтей, чему самъ не слѣдуешь, не то ли же, что, показавъ ближайшую дорогу пріятелю, самому идти по другой? И отецъ, и мать должны быть нрава кроткаго, степепнаго и безпрестанно заботиться о благѣ дѣтей; они должны облечь добродѣтелію дѣтей своихъ, напитать ею ихъ зрѣніе и слухъ, и умъ, и сердце. Едва юный умъ начинаетъ поверхностно разсуждать и отчасти соображать вещи, то немедленно обращаетъ проницательные взоры на поступки родителей, съ великимъ вниманіемъ ловитъ и замѣчаетъ дѣлаютъ, все, что они говорятъ. Постоянное созерцаніе родительскихъ добродѣтелей не есть ли лучшее поощреніе идти по слѣдамъ ихъ?
Болѣе всего пекись о благонравіи домашнихъ. Старайся, чтобы ни одно слово неблагопристойное, грубое или безбожное не оскорбило дѣтскаго дѣло твое, ибо они будутъ неразлучны съ тобою. У тебя научатся говорить и дѣйствовать, на лицѣ гдѣ благонравіе и пристойность часто нарушаются. Въ странахъ здоровыхъ и воздухъ благопріятенъ; въ жилищѣ добродѣтели и благихъ нравовъ все питаетъ ихъ, все добру научаетъ. Хотя благонравіе, чуждыми ѣрами запечатлѣнное въ головѣ дѣтской, не есть еще добродѣтель истинная, но ѣчто ей подобное, близкое, однако въ теченіи времени (столь велика сила навыка!) они одушевляются сими примѣрами, какъ хладный мраморъ Пигмаліоновъ одушевился богомъ. Страшись впасть въ заблужденіе матерей, которыя по излишней привязанности къ дѣтямъ волѣ, часто безразсудной, и не только не останавливаютъ ихъ, но даже не терпятъ, чтобы посторонніе люди имъ противорѣчили. Такимъ образомъ, пріучая къ наслажденіямъ, сами отдаютъ ихъ во власть порокамъ. И не ѣю думать, чтобы ты желала управлять ими посредствомъ страха и наказаній. Тѣ, которые во гнѣвѣ дѣтей, похожи на неистовыхъ, поднимающихъ руку на образа Божескіе! Добродѣтель не должна внушаться отроку ни лозою, ни страхомъ, ибо страхъ есть слабый и ничтожный блюститель оной. Но сохранить во всемъ золотую середину должно, ибо если опасно строгостію уничтожить любовь къ родителямъ, то ѣрно опасно излишнимъ снисхожденіемъ ослабить уваженіе и почтеніе къ священному ихъ сану. Если дѣти впадаютъ иногда въ малыя погрѣшностизамѣчай ихъ; если онѣ значительны, то ѣщевай ихъ, но кротко и ласково; большіе проступки наказывай суровымъ взглядомъ, холодностію, укоризнами. Если случится, что подобный проступокъ учинитъ слуга домашній, то наказывай его при виновномъ ребенкѣ и дай почувствовать ему въ душѣ
Я могъ бы предложить еще нѣсколько правилъ, но страшусь излишествомъ разсѣять всѣхъ важныхъ пунктахъ, а частные случаи ты можешь сама согласовать съ ними. Ученіе Торквата предоставляю себѣ, когда онъ придетъ въ надлежащій возрастъ. ѣ, какъ матери, поручаю Корнелію: кто лучше тебя наставитъ ее въ добродѣтели? Будь счастлива, милая Порція! Пускай присутствіе дѣтей тебѣ столь живо напоминаютъ меня, усладитъ отчасти томную печаль разлуки!
————
Сноски
1
Примечания
Напечатано въ Вѣстникѣ Европы 15 и 16, стр. 165—172, съ подписью Б. и съ нижеслѣдующимъ примѣчаніемъ редактора: „Любопытно видѣть, какъ родители Торквато пеклись объ его воспитаніи. Бернардо, какъ ѣстно, былъ и самъ славный стихотворецъ и писатель, достойный уваженія; а изъ этого письма видно, что онъ былъ и добрый человѣкъ. Это слова почтеннѣйшаго мнѣ переводъ свой“.
Объ этомъ переводѣ тѣхъ же письмахъ къ Гнѣдичу и кн. Вяземскому, что и о „ѣ“.