Батюшков К. Н. Письмо Тургеневу А. И., [10 сентября 1818 г. Москва] // Батюшков К. Н. Сочинения: В 3 т. — СПб.: П. Н. Батюшков, 1885—1887.
Т. 3. — 1886. — С. 531—534.
CCLXX.
А. И. Тургеневу.
——
(10-го сентября 1818 г. Москва).
Письмо ваше отъ 3-го сентября получилъ сегодня, то-есть, 10-го. Благодарю васъ за увѣдомленіе, очень благодарю. Когда появится въ газетахъ? Приготовлю все. Я къ вамъ явлюсь къ концу сего мѣсяца, неся въ маленькомъ сердцѣ моемъ много признательности къ вамъ, доброму человѣку. Не въ Неаполѣ жить, а вамъ быть признательнымъ: вотъ мое сладострастіе. Скажите Вяземскому и еще другое сладострастіе: ѣлаться достойнымъ дружбы достойныхъ людей.
Я знаю Италію, не побывавъ въ ней. Тамъ не найду счастія: его нигдѣ нѣтъ; увѣренъ даже, что буду грустить о снѣгахъ родины и о людяхъ мнѣ драгоцѣнныхъ. Ни зрѣлища чудесной природы, ни чудеса искусства, ни величественныя воспоминанія не замѣнятъ для меня васъ и тѣхъ, кого привыкъ любить. Привыкъ! Разумѣете меня? Но первое условіе — жить, а здѣсь холодно, и я умираю ежедневно. Вотъ почему желалъ Италіи и желаю. Умереть на ѣ — прекрасно; но въ тридцать лѣтъ умеретъ въ постели — ужасно, и право мнѣ что-то не хочется. И потому-то спѣшу къ вамъ, чтобъ отъ васъ въ октябрѣ отправиться въ Вѣну. Надѣюсь, что мнѣ позволятъ ѣхать pian-pianino.
Въ ожиданіи лучшаго, слушать буду сегодня переводъ Мерзлякова, у котораго много пламенныхъ стиховъ и другаго прочаго. Ни слова не скажу о ѣ, напечатанномъ въ Сынѣ Отечества. Я согласенъ съ мнѣніемъ Греча, изложеннымъ въ точкахъ. Поздравляю академію: преузорочно! «Часть открытыхъ пухлыхъ грудей!... Но хотя взору преграждаетъ путь, однако не можетъ остановить страстной мысли».... Страстная мысль — хорошо, но далѣе: «Мысль дерзаетъ сквозь чистоту одежды прокладываться въ укутанныя части».... Харчевенный слогъ! Лапотникъ! И какое мѣсто въ Тассѣ чудесное! Здѣсь-то Тассъ именно великъ слогомъ, ибо Армида его не достойна эпопеи: кокетка, развратная прелестница, но слогъ, ее , даетъ ей прелесть неизъяснимую. Что же она въ русскомъ переводѣ? Молчу, молчу, но право, иногда своимъ голосомъ скажешься. Воейковъ пишетъ гекзаметры безъ мѣры, Жуковскій (!?!?!?!) — пятистопные стихи безъ риѳмъ, онъ, который очаровалъ нашъ слухъ и душу, и сердце.... Послѣ того мудрено ли, что въ академіи такъ переводятъ?
Читалъ и вылазку или набѣгъ Каченовскаго, набѣгъ на вкусъ, на умъ, на славу. Не гнѣвайтесь: Каченовскій дѣлаетъ Исторіи. Вотъ лучшій, краснорѣчивѣйшій отвѣтъ! Но Каченовскому я отпѣлъ что думалъ: Того ли мы ожидали отъ васъ? Критики, благоразумной критики, не пищи для Англійскаго клуба и московскихъ кружковъ. Укажите на ошибки Карамзина, уличите его, укажите на мѣста сомнительныя, взвѣсьте все сочиненіе на вѣсахъ разсудка. Хвалите отъ души все прекрасное, все величественное, безъ восклицаній, но какъ человѣкъ глубоко тронутый. А вы что дѣлаете? Нѣтъ, вы не любите ни его славы, ни своей собственной, ни славы отечества... И мало писателей любятъ ее! Мы всѣ любимъ себя, свои стихи я прозу; за то и насъ не любятъ. Но я люблю васъ, любя свои стихи: вотъ мое достоинство. Обнимаю васъ, вашего почтеннаго братца, за которымъ гнался по ѣ въ день его выѣзда и не успѣлъ обнять. Обнимаю, обнимаю Жуковскаго, котораго браню и люблю, люблю и браню. Мерзлякову сегодня покажу письмо ваше. Бога ради, отвѣчайте мнѣ немедленно: «пріѣзжай». Адресъ мой: въ Череповцѣ, Новгородской губерніи. Намѣренъ послѣ завтра туда отправиться, и если получу письмо ваше, то немедленно пущусь въ Петербургъ. Будьте здоровы и счастливы и не читайте худой прозы и худыхъ стиховъ, кромѣ моихъ, разумѣется.
Бога ради отыщите мнѣ Келера. Николай Ивановичъ не могъ найти его безъ васъ, какъ ни старался. Келеръ ѣ нуженъ. Я съ ума схожу на Ольвіи. Сверчокъ что дѣлаетъ? Кончилъ ли свою поэму? Не худо бы его запереть въ Геттингенъ и кормить года три молочнымъ супомъ и логикою. Изъ него ничего не будетъ путнаго, если онъ самъ не захочетъ; потомство не отличитъ его отъ двухъ однофамильцевъ, если онъ забудетъ, что для поэта и человѣка должно быть потомство: Князь А. Н. Голицынъ московскій промоталъ двадцать тысячъ душъ въ шесть мѣсяцевъ. Какъ ни великъ талантъ Сверчка, онъ его промотаетъ, если.... Но да спасутъ его музы и молитвы наши! Напомните обо мнѣ Карамзинымъ и усердно особенно поклонитесь Катеринѣ Андреевнѣ. Везу ей гостинецъ: пусть угадаетъ какой! Что дѣлаетъ Вяземскій? Вы о немъ ни слова не промолвили. Два письма вручите Гнѣдичу и Катеринѣ Ѳедоровнѣ.
Примечания
CCLXX. А. И. ТУРГЕНЕВУ. сентября 1818 г. Москва). Напечатано въ Р. Архивѣ 1867 г., ст. 1532—1535, съ копіи, сообщенной П. И. Бартеневу В. С. Порошинымъ изъ бумагъ А. И. Тургенева.
— (Стр. 532). Мерзляковъ въ то время переводилъ „Освобожденный Іерусалимъ“ Тасса и по временамъ читалъ отрывки изъ своего труда въ засѣданіяхъ Московскаго Общества любителей россійской словесности. Впрочемъ, Батюшковъ, вѣроятно, слушалъ его въ частномъ домѣ, такъ какъ изъ протоколовъ Общества не видно, чтобы 10-го сентября 1818 г. происходило его засѣданіе. Другой переводъ той же поэмы, сдѣланный Шишковымъ въ прозѣПетербургѣ Россійскою академіей, и отрывки изъ него были сообщены въ Сынѣ Отечества 1818 г., ч. 48, № 34, въ рецензіи этого изданія; эти-то отрывки и разбираетъ въ своемъ письмѣ Батюшковъ. Рецензія Греча была написана въ тонѣ сдержаннаго неодобренія, и въ ней дѣйствительно есть нѣсколько строкъ точекъ, вѣроятно, означающихъ мѣсто, уничтоженное цензурой.
— (Стр. 532). Упоминаемая Батюшковымъ „вылазка или ѣгъ Каченовскаго“ на Карамзина заключается въ слѣдующемъ: Когда, въ февралѣ 1818 г., вышли въ свѣтъ восемь томовъ „Исторія государства Россійскаго“, въ Вѣстникѣ Европы, ч. XCVIII, № 4, стр. 307—308, они были привѣтствованы съ сочувствіемъ, но притомъ было замѣчено, что для правильной, нелегкомысленной оцѣнки столь обширнаго и важнаго сочиненія нужно время. Въ заключеніе замѣтки говорилось: „Исторія государства Россійскаго“ требуетъ разсмотрѣнія грубое пристрастіе — скажемъ собственными словами знаменитаго историка (Предисл., стр. XXIII — есть слѣдствіе ума слабаго или души слабой“. Разбора „Исторіи“ не появлялось въ Вѣстникѣ Европы во весь 1818 г., но спустя четыре мѣсяца по напечатаніи упомянутой замѣтки, въ ч. С, № 13, было напечатано безымянное, однако несомнѣнно писанное Каченовскимъ письмо „Къ господамъ издателямъ Украинскаго Вѣстника“, въ которомъ была подвергнута разбору помѣщенная въ этомъ ѣ (№ 5) „Записка о достопамятностяхъ Москвы“; въ этомъ письмѣ указывались разные промахи и недостатки записки, и на основаніи ихъ доказывалось, что она не можетъ быть признана сочиненіемъ Карамзина, какъ о томъ было объявлено въ Украинскомъ Вѣстникѣ. „Одинъ ли Гомеръ“, говорилъ между прочимъ авторъ письма, — „слыветъ творцемъ не принадлежащей ему поэмы о войнѣ мышей съ лягушками? Надобно ли, чтобы еще и знаменитый нашъ исторіографъ почитался авторомъ записки, недостойной таланта его и ученой славы, — записки, очевидно, подложной, наполненной очевидными ошибками, неприличными сужденіями и хвастовствомъ, никакъ не совмѣстимыми человѣка“. Это и была та вылазка противъ Карамзина, которая такъ возмутила его друзей и почитателей. Дмитріевъ выражалъ свое негодованіе на Каченовскаго въ письмахъ къ А. И. Тургеневу (Р. Арх. 1867 г., ст. 1093 и 1097), Вяземскій написалъ нѣсколько III, стр. 141); но такъ какъ нашъ поэтъ ставилъ редактора Вѣстника Европы довольно высоко то по видимому, и не ожидалъ отъ него слишкомъ рѣзкихъ „Исторіи государства Россійскаго“; тѣмъ сильнѣе было его негодованіе по поводу „вылазки“ Каченовскаго. Всѣхъ спокойнѣе отнесся къ этому обстоятельству самъ Карамзинъ; 2-го августа 1818 г. онъ писалъ Дмитріеву: „Сердечно благодарю за милое письмо, въ которомъ ты упоминаешь о нападеніи ѣстника Европы на мою записку. Я читалъ, но безъ сердца. Вольному воля. Браниться не люблю и не хочу. Я могъ бы отвѣчать только одно: а именно, что записка о московскихъ достопамятностяхъ ѣйствительно написана мною, вопреки обязательному невѣрствію г. анонима. Но и въ этомъ нѣтъ лѣнивъ. Дѣлать зла не желаю и тѣмъсдѣлать его мнѣ“ (Письма къ Дм., стр. 245). Сопоставленіе этихъ словъ съ словами Батюшкова о Карамзинѣ письмѣ лучше всего показываетъ, что нашъ поэтъ вѣрно понималъ характеръ историка. Карамзинъ ограничился ѣмъ, что напечаталъ записку въ 3-мъ изданіи своихъ сочиненій (1820 г.). Вскорѣ по напечатаніи письма „Къ издателямъ Украинскаго ѣстника“, въ петербургскихъ журналахъ стали появляться болѣе или менѣе остроумныя выходки противъ его автора (, ч. 49, № 42, стр. 150; Благонамѣренный, № 8, стр. 219), и такъ какъ послѣдній помѣтилъ Лужниковъ, то Каченовскому было придано прозваніе Лужницкаго старца, которое впрочемъ и самъ онъ усвоилъ себѣ и сталъ называть свои фельетонныя статьи „Записками Лужницкаго старца“.
— ( 533). Генрихъ Келеръ (Heinrich-Carl-Ernst Köhler, род. въ 1768 г., ум. въ 1838) — академикъ Императорской академіи наукъ, библіотекарь и директоръ 1-го отдѣленія Эрмитажа, извѣстный Важнѣйшее изъ сочиненій его по этому вопросу, вышедшихъ до 1818 г., есть „Lettre sur plusieurs médailles de la Sarmatie d’Europe et de la Chersonèse Taurique“ (помѣщено въ Nova Acta Acad. . Imp. Petrop., т. XIV, 1805 г.). Вѣроятно, этимъ сочиненіемъ и интересовался Батюшковъ, такъ какъ въ немъ довольно много данныхъ объ Ольвіи.
— ( 533). Сверчокъ — арзамасское прозвище А. С. Пушкина, который въ то время велъ очень разсѣянную жизнь въ ѣ и тѣмъ внушалъ опасеніе, что растратитъ свой талантъ, подобно тому, какъ одинъ изъ извѣстныхъ тогда князей Голицыныхъ растратилъ свое огромное состояніе. То былъ камергеръ князь Александръ Николаевичъ (род. въ 1769 г., ум. въ 1817) — „московскій“, прозванный такъ въ отличіе отъ своего петербургскаго соименника, министра народнаго ѣщенія и духовныхъ дѣлъ. Другое его прозвище было „Cosa rara“, по названію одной старинной оперы Характерныя свѣдѣнія самодурствѣ сообщены кн. Вяземскимъ въ Р. Архивѣ 1866 г., ст. 901—902, и А. А. Васильчиковымъ въ сочиненіи „Семейство Разумовскихъ“, т. II, стр. 154—155. Батюшковъ могъ лично знать этого Голицына по дому кн. Вяземскаго.