Константин Батюшков: Батюшков — Батюшковой А. Н., 19 ноября 1815.

Батюшков К. Н. Письмо Батюшковой А. Н., 19 ноября [1815 г. Каменец-Подольский] // Батюшков К. Н. Сочинения: В 3 т. — СПб.: П. Н. Батюшков, 1885—1887.

Письмо твое отъ 16-го сентября я получилъ сегодня, слѣдственно, оно было въ дорогѣ болѣе мѣсяца. Посуди по этому, въ какомъ мы разстояніи находимся. Благодарю тебя за все, что пишешь ко мнѣ; я буду стараться сдѣлаться достойнымъ твоего дружества, которое, конечно, одно вѣрное: данное Богомъ и рожденіемъ. Я испыталъ суетность прочаго. Писалъ къ тебѣ недавно, милый другъ, чтобы ты прислала ѣ оброкъ; получа его, отправлюсь въ Москву въ генварѣ, ибо здѣсь первый путь становится поздно. Между тѣмъ (но это еще пусть останется между нами) я намѣренъ выйдти въ отставку. Сама посуди, что мнѣ за выгода, служа въ моемъ чинѣ, убивать и время, и здоровье понапрасну. Долгъ я мой исполнилъ. Вотъ и конецъ года, самаго труднѣйшаго въ жизни моей, и ты знаешь, милый другъ, по какой причинѣ. Хочется отдохнуть немного въ Москвѣ и на весну, если Богъ дастъ, пріѣхать къ ѣ съ свѣжею головою. Я могъ бы остаться въ службѣ и пользоватькя отпускомъ, но на это, можетъ быть, не рѣшусь, тѣмъ болѣе, и тебѣ это извѣстно, что могутъ опять случиться непредвидимыя поѣздки. Но если и выйду въ отставку, то не осуждай меня: вѣрь мнѣ, что я во всю бытность въ службѣ исполнилъ мой долгъ, а служилъ примѣрно несчастливо. Хочется хоть годъ пожить на свободѣ и поустроить мои дѣладолгѣ въ ломбардъ. Напомни Павлу Алексѣевичу о Васильѣ; я съ моей стороны пишу объ этомъ въ послѣдній разъ: мнѣ наскучило и другимъ скучать. Но поговоримъ еще о моихъ намѣреніяхъ. Если позволятъ обстоятельства (не смѣю считать на судьбу), то я поселюсь въ Москвѣ или по крайней мѣрѣ буду стараться имѣть тамъ прибѣжищекромѣ тетушки. Отъ службы право готовъ отказаться и ото всѣхъ видовъ честолюбія — не изъ глупой философіи, но потому, что не вижу въ ней счастія, ни утѣшенія для будущаго времени. Здѣсь, и вѣрь моему слову, дѣлать нечего, à moins d’être obligé de servir, тѣмъ болѣе нечего, что генералъ мой и самъ по веснѣ ѣдетъ въ отпускъ къ водамъ за границу, куда мнѣ право ѣхать не весьма хочется.

Вяземскій пишетъ ко ѣ; онъ приготовилъ мнѣ комнаты; я воспользуюсь его приглашеніемъ и гостепріимствомъ мѣсяца на три, то-есть, до весны; онъ одинъ изъ добрыхъ пріятелей, которые еще имѣютъ память; право на другихъ я считать не долженъ и съ горестію въ этомъ тебѣ признаюсь. Очень долженъ я подумать о дѣлахъ моихъ. Тетушку обременить не смѣю. Чѣмъ ей я не обязанъ? Всѣмъ на свѣтѣ! Но къ кому же прибѣгнуть въ закладѣ? Гнѣдичъ рѣшительно случаѣ нѣтъ, и Богъ съ ними! Вотъ мое положеніе, и если я не пріѣду, и что-нибудь случится, то и не дай Богъ! Впрочемъ, на сердцѣ у меня и положеніе горестное и почти неизлѣчимое, въ которомъ находится батюшка. Вижу однѣ тучи огорченій для будущаго и ни съ которой стороны утѣшенія. Нѣтъ, милый другъ, не мученіе моего сердца, отъ котораго, благодаря Бога, еще никто не терпѣлъ, а наше горестное положеніе — причина моей печали, и которая имѣетъ сильное вліяніе и на здоровье. Со всѣхъ сторонъ огорченія, а болѣе всѣхъ судьбѣ Варечки. Боже мой, если бы я могъ быть ей полезенъ хоть чѣмъ-нибудь, еслибы Господь услышалъ мою молитву о перемѣнѣ ея участи, но къ лучшему, разумѣется! Но время еще не ушло. Впрочемъ, то, что у васъ судьбою называется, весьма неразсудительно. Вѣтеръ не заноситъ жениховъ; это извѣстно съ давняго времени: надобно самимъ сдѣлать половину дороги. Какъ бы то ни было, перемѣнятся когда-нибудь дѣла Лизаветы Николаевны, которая, кажется мнѣ, довольно ѣлась со всѣхъ сторонъ, и тогда можетъ Варечка ожидать лучшей участи: я съ моей стороны ни въ какомъ случаѣ не могу быть полезенъ, и ты знаешь это, милый другъ. Напрасно было бы считать на меня. Вотъ что я повторяю батюшкѣ, и что ты ему говорить должна: онъ думаетъ, что все отъ меня зависитъ, но онъ, конечно, забываетъ, что я почти ничего не имѣю излишняго, и если онымъ малымъ пожертвую, то при болѣзняхъ и слабомъ моемъ здоровьѣ могу умереть съ голоду. Всего меня болѣе сокрушаетъ мое здоровье, которое жестокимъ образомъ разстроилось, особливо въ началѣ этого года. Лихорадка прошла, но за то меня ослабила видимымъ образомъ и оставила слѣды печальные. Чувствую, что безъ путешествія на воды не обойдуся, но это также почти невозможность съ моими обстоятельствами. Это ненавистное слово желалъ бы вычеркнуть изъ нашего семейства! Если бы я только думалъ о минутномъ моемъ ѣ, то могъ бы, хотя и скучновато, но довольно спокойно, провести зиму здѣсь, а весною отправиться съ генераломъ, но право, эта жизнь мнѣ такъ надоѣла, что и не думай, чтобы это была выдумка или пустое слово: готовъ умереть съ тоски здѣсь, въ сторонѣ далекой, безъ друга и надежды.

Вотъ и все, что имѣю сказать о себѣ, милый другъ, на этотъ разъ. Я, какъ совершенный эгоистъ, говорю только о себѣ, но тебя не забылъ и радуюсь душевно, что ты здорова. Не вѣрю, чтобы мои совѣты тебѣ покойнѣе духомъ, и этому радъ сердечно. Дай Богъ, чтобы ты окончила домъ. Если будутъ лишнія деньги, то пришлю тебѣ диванъ. Но когда будемъ жить вмѣстѣ въ этомъ домѣ? Грустно и помыслить, что всѣ наши надежды въ этомъ мірѣ разрушаются; видно, есть лучше этого жилище. Что до меня касается, милый другъ, то я ничего хорошаго, ни слишкомъ худаго для себя не предвижу: все тотъ же, что былъ, и ничто ни во мнѣ, ни кругомъ меня не перемѣнилось. Время все уноситъ — я это знаю, — но не унесетъ моей къ тебѣ сердечной привязанности и любви, которой я желалъ бы сдѣлаться достойнымъ. Вижу и чувствую, что ты меня во сто разъ лучше и ѣе и потому-то болѣе способна любить. Я ни къ чему не гожусь, но таковъ, какъ есть, поручаю себя въ твою дружбу. К.

Посылаю тебѣ волоса. Я самъ заказалъ бы кольцо, но теперь бѣденъ, какъ нищій. Волосы мнѣ ничего не стоятъ. Это замѣчаніе достойное вашего вѣчнаго старика.

Пришли деньги. Я полагаю, что онѣ уже собраны, и считаю каждый день. Поцѣлуй за меня сестрицъ.

А. Н. БАТЮШКОВОЙ. 19-го ноября (1815 г. Каменецъ-Подольскъ). Подлинникъ у П. Н. Батюшкова.