Батюшков — Гнедичу Н. И., 16—28 января 1814.

Батюшков К. Н. Письмо Гнедичу Н. И., 16—28 января 1814 // Батюшков К. Н. Сочинения: В 3 т. — СПб.: П. Н. Батюшков, 1885—1887.

Т. 3. — 1886. — С. 246—249.

CXXIV.

Н. И. Гнѣдичу.

——

16-го — 28-го генваря 1814 г. Département du Haut-Rhin или Старая Альзасъ, у крѣпости Бефора, деревня Fontaine, на канунѣ новаго года, то-есть, 31-го декабря стараго стиля.

Итакъ, мой милый другъ, мы перешли за Рейнъ, мы во Франціи. Вотъ какъ это случилось: въ виду Базеля и горъ, его окружающихъ, въ виду крѣпости Гюнинга мы построили мостъ, отслужили молебенъ со всѣмъ корпусомъ гренадеръ, закричали ура! и перешли за Рейнъ. Я ѣсколько разъ оборачивался назадъ и дружественно прощался съ Германіей, которую мы оставляли, можетъ быть, и на долго, съ жадностію смотрѣлъ на предметы, меня окружающіе, и нѣсколько разъ повторялъ съ товарищами: наконецъ, мы во Франціи! Эти слова: мы во Франціи — возбуждаютъ въ моей головѣ тысячу мыслей, которыхъ результатъ есть тотъ, что я горжусь моей родиной въ землѣ ея безразсудныхъ враговъ. Въ этой сторонѣ Альзаса жители говорятъ по французски. Вообрази себѣ ихъ удивленіе. Они думали, по невѣжеству — разумѣется, что Русскіе ихъ будутъ жечь, грабить, рѣзать, а Русскіе, напротивъ того, соблюдаютъ строгій порядокъ и обращаются съ ними ласково и дружелюбно. За то и они угощаютъ насъ, какъ можно лучше. Мой хозяинъ, жена его, дѣти «Vous êtes de braves gens messieurs!» Хозяйка, старуха лѣтъ шестидесяти, спрашивала меня въ день моего прибытія: «Mais les Russes, monsieur, sont-ils chrétiens comme nous autres?» Этотъ вопросъ можно сдѣлать имъ, но я промолчалъ. Впрочемъ, я не могу надивиться ихъ живости, скорымъ и умнымъ отвѣтамъ, скажу болѣе — ихъ учтивости и добродушію. Надобно видѣть, съ какимъ любопытствомъ они смотрятъ на нашихъ гренадеръ, а особливо на казаковъ, какъ замѣчаютъ ихъ малѣйшія движенія, ихъ разговоры. Все такъ, любезный другъ, но сердце не лежитъ у меня къ этой сторонѣ: революція, всемірная война, пожаръ Москвы и опустошенія Россіи меня навсегда поссорили съ отчизной Генриха IV, великаго Расина и Монтаня.

Въ послѣдній разъ я писалъ къ тебѣ изъ Веймара, ѣ лѣчился мой генералъ. Изъ Веймара мы поѣхали на Франкфуртъ, Мангеймъ, Карлсругэ, Фрейбургъ и Базель. Я видѣлъ Швабію, садъ Германіи, къ несчастію — зимой; видѣлъ въ Гейдельбергѣ славныя развалины имперскаго замка, въ Швецингенѣ — очаровательный садъ; видѣлъ вездѣ промышленность, землю изобильную, красивую, часто находилъ добрыхъ людей, но не могъ наслаждаться моимъ путешествіемъ, ибо мы ѣхали по почтѣ и весьма скоро. Однимъ словомъ, большую часть Германіи я видѣлъ во снѣ. Но не во снѣФрейбургѣ, гдѣ была главная квартира императоровъ, Николая Тургенева, съ которымъ провелъ нѣсколько пріятныхъ дней.

Теперь мы стоимъ въ окрестностяхъ Бельфора или Бефора, значительной крѣпости, которую содержимъ въ блокадѣ, ожидая повелѣнія идти впередъ.

Я получилъ твои письма, на которыя отвѣчать тебѣ обстоятельно не могу; только скажу тебѣ, что я на тебя прогнѣвался за то, что меня называешь баловнемъ. Я — баловень? Но чей? Конечно, не фортуны, которая меня ѣмъ не утѣшала, кромѣ дружбы, и за то ей благодаренъ. Многое оставляю на сердцѣ, которое и тебѣ, мой любезный Николай, не совсѣмъ извѣстно; скажу тебѣ только, что я всегда былъ игрою быстроногой фортуны или, лучше сказать, моей пустой головы, въ которой могутъ помѣститься всевозможныя человѣческія дурачества, начиная отъ риѳмъ и кончая самолюбіемъ.

До сихъ поръ я доволенъ моимъ состояніемъ и не промѣняю добрѣйшаго изъ людей. Если буду живъ и буду служить, то буду награжденъ, конечно, но я не почестей, не крестовъ желаю:

Покою, мой Капнистъ, покою, котораго не нашелъ Горацій въ прохладномъ Тибурѣ, и ты на кожаномъ диванѣ съ своей Мальвиной. Чего тебѣ недостаетъ?

Если я успѣю написать къ сестрамъ, то не пропущу случая. Пришли мнѣ Анненскій крестъ, хорошей работы и хорошаго золота, съ лентою, небольшой величины; если не найдешь красиваго, то закажи, не пожалѣй денегъ. Ты ихъ получишь отъ сестры, которую увѣдомь. Если мнѣ слѣдственно, и надобностей большихъ нѣтъ. Еще купи Владимірскій крестъ: я къ нему представленъ за Теплицъ и, можетъ быть, получу. Здѣсь этого не сыщешь, а при генералѣ неловко не носить крестовъ. Не забудь и георгіевскихъ лентъ для медали. Болѣе просить не о чемъ.

Поблагодари Алексѣя Николаевича за пересылку писемъ. Поцѣлуй ручку у Лизаветы Марковны. Напиши мнѣ хоть два слова о Петрѣ, и что у нихъ ѣлается въ домѣ. Что дѣлаетъ Катерина Ѳедоровна? Съ самаго отъѣзда отъ нея не имѣю извѣстія. Обними за мѣня Дашкова и Жихарева: шлемъ на главѣ его и вѣтеръ въ головѣ. Что дѣлаетъ Иванъ ѣевичъ и Иванъ Андреевичъ? Еще разъ поздравляю тебя съ наступленіемъ новаго года, при концѣ котораго желаю сидѣть съ тобою у камина, въ виду Гомера, твоего пената, и болтать безпечно о прошедшемъ. Надѣюсь, что ты сохранишь меня въ своей памяти и въ сердцѣ. Кромѣ тебя, любезный другъ, и сестры Александры Николаевны, я много людей имѣю близкихъ къ моему сердцу, но вы оба еще ближе.

Кончая мое маранье, я сижу въ теплой избѣ и курю табакъ. На дворѣ мятель и снѣгу по колѣнонѣсколько пріятныхъ минутъ въ моей жизни. Передо мною русскій чай, который наливаетъ Яковъ.

Замѣчаніе: Яковъ еще сталъ глупѣе и безтолковѣе отъ рейнвейна и киршвассера, которыми опивается. О, матушка Россія! Когда увидимъ тебя?

Rendez moi nos frimas!

Мы еще сдѣлали нѣсколько переходовъ и стоимъ около Лангръ.

Адресъ: Николаю Ивановичу Гнѣдичу.

Примечания