Батюшков — Гнедичу Н. И., Рождество, декабрь 1810.

Батюшков К. Н. Письмо Гнедичу Н. И., Рождество, [декабрь 1810 г. Деревня] // Батюшков К. Н. Сочинения: В 3 т. — СПб.: П. Н. Батюшков, 1885—1887.

Т. 3. — 1886. — С. 66—69. — Письмо передатировано в примечаниях.

XXXVI.

Н. И. Гнѣдичу.

——

Рождество. (Декабрь 1809 г. Деревня).

Я получилъ твою хартію, рѣчь, писанную стихусомъ на египетскомъ папирусѣ, получилъ, прочиталъ и..... и сперва пожалъ плечами, а потомъ сказалъ: простительно ему обманываться, онъ меня любитъ и желаетъ добра!

Я былъ очень боленъ лихорадкою, самою злою, да и теперь весьма слабъ и пишу на силу. Что отвѣчать мнѣ на твои приглашенія? Ахъ, любезный другъ! Я писалъ къ Оленину: нѣтъ отвѣта. Зачѣмъ же я ѣду въ Петербургъ, и на кого могу надѣяться, и кого буду просить! Я? Просить! И какое мнѣ дадутъ мѣсто, для меня способное, послѣ того, которое я, баловень, занималъ у незабвеннаго для меня Михаила Никитича? Всѣ твои надежды меня радовали, знаешь ли почему? Потому что онѣ мнѣ доказывали твою дружбу, которая меня единственно утѣшаетъ. Дай руку, любезный другъ, дай руку, я ее прижму посильнѣе, и ты, можетъ быть, почувствуешь всю мою благодарность, и ты, можетъ быть, скажешь или сердце твое скажетъ: онъ стоитъ меня! Ты мнѣ пишешь о томъ, о другомъ и о третьемъ, но я въ этомъ случаѣ опытнѣе всѣхъ уважаю, а второе — потому что лѣнивъ духомъ.

Однимъ словомъ, я бросилъ намѣреніе ѣхать на службу, на долго ли, не знаю. Но теперь довольно покоенъ, ибо не желаю ничего съ большимъ аппетитомъ. Ѣду въ Вологду на недѣлю, стану принимать хину, и если вылѣчусь, то отправлюсь въ Москву, а по веснѣ на кавказскія воды, ибо путешествіе сдѣлалось потребностію души моей.

Ты мнѣ забавенъ съ твоими предразсудками. И напрасно сердишься на князя Вяземскаго, который меня истинно любитъ, а много ли такихъ людей? Кромѣ ѣду, потому что ожидаю оброку съ деревень и что же? Предложилъ свой кошелекъ, но съ такимъ добродушіемъ, что письмо его меня тронуло. Деньги его мнѣ не надобны: я отказалъ ихъ, но я ему не менѣе за то обязанъ. Это не бездѣлка, такой поступокъ! Согласись самъ, ибо ты довольно знаешь свѣтъ и жителей земноводнаго шара!

Признаюсь, что я пожалъ плечами, прочитавъ твое приглашеніе и причины, на которыя ты опираешься: что въ Москвѣ я буду писать хуже. Я гривны не дамъ за то, чтобъ быть славнымъ писателемъ, ниже Расиномъ, а хочу быть счастливъ. Это желаніе внушила мнѣ природа въ пеленахъ. Притомъ же, мирты, тѣнь и льдины написаны мною на Петергофской дорогѣ, назадъ тому ѣтъ семь. Я знаю, что это дурно, это то, что Италіанцы называютъ freddura. Кстати, пришли мнѣ замѣчанія на Мечту, хоть на лоскуткѣ, иначе я на тебя буду сердитъ!

Я смѣялся увѣщаніямъ не читать Мирабо, д’Аламберта и Дидерота. Это и впрямь отъ Гнѣдича — забавно! Давно ли ты сталъ капуциномъ? Гомеръ, конечно, Гомеръ, но его читать нельзя безъ скуки во всю свою жизнь, ибо поэзія не есть ремесло. Притомъ же

Le véritable esprit sait se plier à tout,
On ne vit qu’à demi quand on n’a qu’un seul goût.

У тебя умъ великъ, а разсудокъ малъ. Мнѣ переводить Расина! Положимъ и такъ. Но переводить Эсѳирь дѣло вовсе невозможное, первое — потому что ее никогда не представляютъ; второе — потому что она на сценѣ должна быть холодна какъ ледъ, и есть дѣло цѣлый годъ заниматься однимъ дѣломъ, ибо я съ малолѣтства воспитанъ въ страхѣ Расина. У меня есть славная эдиція Эсѳири съ замѣчаніями Boisgermain, но обстоятельствами, болѣзнію и наконецъ, всѣмъ и всѣми я такъ обезкураженъ, что за это дѣло никакъ не примусь.

Я надѣюсь, что ты ѣлаешься членомъ ликея, это тебѣ очень не трудно, а потомство скажетъ: былъ нѣкій и были нѣкіи! О, это весьма утѣшно! Но такъ какъ ни одна дама не поѣдетъ слушать Захарова. Писарева, Шихматова и съ компаніей, то я совѣтую, затѣмъ чтобъ не уронить своей славы обществу, нѣкоторымъ членамъ переодѣваться въ женскія платья, напримѣръвидѣ Сафы, Карабановъ — подъ покрываломъ Коринны, Хвостовъ — въ видѣ Венеры Анадіомены или Филометы, весь нагой, на ученыхъ скамьяхъ могли бъ произвести большой эффектъ, и я скажу: вотъ Греція!

Примечания