Батюшков К. Н. Издателям "Сына отечества" и других русских журналов, 3 августа 1821 г. // Батюшков К. Н. Сочинения. — М.; Л.: Academia, 1934. — С. 431.
ГГ. ИЗДАТЕЛЯМ «СЫНА ОТЕЧЕСТВА» И ДРУГИХ
РУССКИХ ЖУРНАЛОВ
Чужие краи. Августа 3-го н. с. 1821 г.
Прошу вас покорнейше известить ваших читателей, что я не принимал, не принимаю и не буду принимать ни малейшего участия в издании журнала «Сын отечества». Равномерно прошу объявить, что стихи под названием: «К друзьям из Рима», и другие, могущие быть или писанные, или печатные под моим именем, не мои, кроме эпитафии, без моего позволения помещенной в «Сыне отечества». Дабы впредь избежать и тени подозрения, объявляю, что я, в бытность мою в чужих краях, ничего не писал и ничего не буду печатать с моим именем. Оставляю поле словесности не без признательности к тем соотечественникам, кои, единственно в надежде лучшего, удостоили ободрить мои слабые начинания. Обещаю даже не читать критики на мою книгу: она мне бесполезна, ибо я совершенно и, вероятно, навсегда покинул перо автора.
Константин Батюшков
Примечания
Поводом к письму послужило опубликование в «Сыне отечества» (1821, ч. 68, стр. 8) следующего стихотворения под названием «Б.......в из Рима (элегия)».
Напрасно — ветреный поэт —
Я вас покинул, други,
Забыв утехи юных лет
И милые заслуги!
Напрасно из страны отцов
Летел мечтой крылатой
В отчизну пламенных певцов
Петрарки и Торквато!
Авзонии прелестной
И в сердце радости бужу,
Смотря на свод небесной!
Ах, неба чуждого красы
Для странника не милы;
Не веселы забав часы
И радости унылы!
Я слышу нежный звук речей
И милые приветы;
Я вижу голубых очей
Знакомые обеты:
Напрасно нега и любовь
Сулят мне упоенья —
Хладеет пламенная кровь
И вянут наслажденья.
Веселья и любви певец,
Я позабыл забавы;
Я снял свой миртовый венец
И дни влачу без славы.
Порой, на Тибр склонивши взор,
Иль встретив Капитолий,
Стыжусь забвенной доли...
Забьется сердце для войны,
Для прежней славной жизни,
И я из дальней стороны
Лечу в края отчизны!
Отечески пенаты,
И, снова жрец ваш, фимиам
Зажгу средь низкой хаты?
Храните меч забвенный мой
Я весь дышу еще войной
И жизнию высокой.
А вы, о милые друзья,
Простите ли поэта?
И бродит без привета.
Как петь ему в стране чужой?
Узрит поля родные —
И тронет в радости немой
«Сына отечества» А. Ф. Воейкова, объявившего незадолго до того, что Батюшков «будет украшать журнал своими стихами») без подписи, вследствие чего многие, в том числе Карамзин, приняли его за стихи самого Батюшкова. Одновременно Батюшков узнал о самовольном опубликовании в том же «Сыне отечества» его Эпитафии на гроб младенцу (см. примечание к этому стихотворению на стр. 544). Оба эти случая больной Батюшков воспринял как «злость и лукавое недоброжелательство» со стороны воображаемых врагов, желавших повредить ему в глазах «начальства» и «обожаемого монарха». Совершенно не помышлявший об этом Плетнев, восторженно относившийся к таланту Батюшкова, пытался поправить свою невольную вину перед поэтом, почти сейчас же опубликовав в том же «Сыне отечества» (1821, ч. 70, № 24, стр. 177) хвалебное стихотворение «К портрету Батюшкова», воспринятое последним как новая обида, вследствие чего он вскоре обратился к Гнедичу с новым письмом (от 14/26 августа 1821 г., см. Соч. под ред. Майкова, т. III, стр. 569—571), в котором захватившая его бредовая идея о кознях врагов, явно расхваливающих его, а втайне ищущих его погибели, выступает с еще большей резкостью: «...не нахожу выражений для моего негодования: оно умрет в моем сердце, когда я умру. Но удар нанесен. Вот следствие: я отныне писать ничего не буду и сдержу слово. Может быть, во мне была искра таланта. Может быть, я мог бы со временем написать что-нибудь достойное публики, скажу с позволительною гордостию достойное и меня, ибо мне 33 года, и шесть лет молчания меня сделали не бессмысленнее, но зрелее. Сделалось иначе».
«Буду бесчестным человеком, если когда что-нибудь напечатаю с моим именем», заканчивает он это письмо: «Этого мало: обруганный хвалами, решился не возвращаться в Россию, ибо страшусь людей, которые, невзирая на то, что я проливал мою кровь на поле чести... вредят мне заочно столь недостойным и низким средством».
Гнедич, видимо получивший уже к тому времени сведения о тяжелом душевном состоянии Батюшкова, не дал хода его официальному обращению к издателям «Сына отечества», и оно в печати так и не появилось.