Батюшков — Карамзину Н. М., 24 мая 1819.

Батюшков К. Н. Письмо Карамзину Н. М., 24 мая 1819 г. Неаполь // Батюшков К. Н. Сочинения. — М.; Л.: Academia, 1934

Н. М.

То, не имев случая отправить письма моего, я боялся, чтобы оно не состарелось в моем письменном столике, то, имев верный случай, не имел времени. Короче, не писал к вам, будучи исполнен вами. Ибо не думайте, бога ради, чтобы виденное мною могло хотя немного изгладить из памяти моей друзей, оставленных в отечестве, и вас, Катерину Андреевну, которую я столь же люблю, сколько уважаю. Ваши ласки и дружество глубоко запечатлены в моем сердце, которое здесь, на чужой стороне, отдыхает, помышляя о вас. Здесь я, кажется, живее чувствую цену вашу и тех сладких минут, которые провел у вас в Москве и Петербурге. Вы сами знаете опытом, что не в чужих краях делаются связи, украшающие жизнь; может быть, знаете и то, что не в Италии живут сердцем. Я угадывал это, покидая Россию и всё, что имею драгоценного, и потому-то мне было так грустно с вами расставаться. Никогда не забуду, с каким искренним, горячим чувством вы пожелали мне счастливого пути и благословили на добро и благополучие. Ваше желание сбылось: благополучно я приехал сюда, не ограбленный и довольно бодрый, после утомительного путешествия; в зимнее время, самое неприятное в Италии, где нет ни убежищ, ни каминов. Первые дни в Неаполе я провел со своими и очутился одиноким только по отъезде великого князя. Четыре недели сряду посвятил на обозрение окрестностей Неаполя, любопытных во всех отношениях, единственных, несравненных. Четыре раза был в Помпее и два раза на Везувие: два места, которые заслуживают внимания самого нелюбопытного человека. Судьба, конечно, не без причины таила около двух тысяч лет под золой Везувия Помпею и вдруг открыла ее: это живой комментарий на Историю и на поэтов Римских. Каждый шаг открывает вам что-нибудь новое или поверяет старое: я, как невежда, но полный чувств, наслаждаюсь зрелищем сего кладбища целого города. Помпеи не можно назвать развалинами, как обыкновенно называют остатки древности: здесь не видите следов времени или разрушения. Основания домов совершенно целы, недостает кровель. Вы ходите по улицам из одной в другую, мимо рядов колонн, красивых гробниц и стен, на коих живопись не утратила ни красоты, ни свежести. Форум, где множество храмов, два театра, огромный цирк, уцелели почти совершенно. Везувий еще дымится над городом и, кажется, грозит новою золою. Кругом виды живописные, море и повсюду воспоминания; здесь можно читать Плиния, Тацита и Виргилия и ощупью поверять Музу Истории и Поэзии. Но с Везувия виды еще великолепнее. Мы наслаждались ими недавно большим обществом Русских; с нами были Щербатовы, которые поручили вам усердно кланяться. Везувий наш беспрестанно изменяется, как море или как мир политический. Он ужасен и пленителен. С графом де-Бре мы были в Баии; графиня скажет вам, без сомнения, что мы говорили о вас на мысе Мизенском и пили какое-то вино за ваше здоровье на том месте, где римляне роскошничали, где Сенека писал, где жил Плиний и Цицерон философствовал: где лучше было вспомнить вас, нашего историка? Но прошу вас сказать графу и графине де-Бре, что я всегда с новым удовольствием брожу по тем тропинкам, по коим ходил с ними в первый раз в жизни. Я им обязан лучшими моими знакомствами в Неаполе, где хорошее, приятное общество столь же редко, как худая погода и пасмурные дни. Все жалуются на общество, но все с радостию посещают наш город. Англичан здесь тучи: я живу окружен ими и лазаронами. Ныне, по приезде императора австрийского, было очень шумно и, говорят, весело. Здесь, говорят, климат лечит закоренелые болезни: я до сих пор не испытал этого на себе и хвораю часто. Предвижу, что с насмешкою прочитаете мою вечную жалобу на здоровье. Я, по крайней мере, вам, Катерине Андреевне, которой сто раз целую ручку, и всему семейству вашему от искреннего сердца желаю здравия, благоденствия и долгоденствия. Усердно кланяюсь любезным детям вашим и еще раз прошу не забывать преданнейшего вам из людей,